... Издали, в лесном коридоре, оно показалось веселое и нарядное, сияющее необыкновенно чистой и ровной желтизной. Я подошел поближе: это было заброшенное поле, давно не паханное и не сеянное, и теперь густо заросшее какими-то невысокими растениями-кустиками. От них вдруг дохнуло приятным горьковато-цветочным ароматом. «Да это сурепка, — вспомнил я когда-то читанный ботанический атлас, — что-то вроде сорняка...».
Свежий ветер пробежал над живым ковром, все поле заиграло и запереливалось золотистыми волнами, которые докатывались до затененной солнцем стены леса, образуя удивительный контраст темно-зеленого и ярко-желтого. «Будто драгоценная чаша в малахитовой оправе» — мелькнуло сравнение.
Высоко в знойном июньском небе парил коршун. Жара предвещала грозу. Над западной частью горизонта уже темнела громадная туча, набухая дождем. И только в зените неровные, быстро смещающиеся края облаков ослепительно сверкали расплавленным серебром, источая нестерпимый свет. Ветер усиливался, все соцветия сурепки быстро раскачивались, будто исполняя какой-то экзотический танец.
Звенело, страстно и не переставая, множество невидимых глазу жаворонков. Будто перед грозой пели и цветы, и лес, и это далекое от человеческих селений поле. Но вот теплые серые комочки упали откуда-то с неба и зависли над кустиками золотистой сурепки. Некоторые жаворонки вились над самым полем, перепархивая от цветка к цветку и наполняя окраину неумолчным пилением. Другие, часто трепеща крылышками, поднимались вертикально и зависали метрах в четырех-пяти над землей и также громко славили жизнь.
Предгрозовые облака громоздились по всему небу, кое-где иссиня-розоватые, будто раскаленные изнутри, и я увидел, что над лесом осталось лишь небольшое голубоватое окно, из которого прямым широким водопадом прорывались к земле лучи, заливая теплым мягким светом все летнее благоухающее цветение. А в напряженном, наполненном электричеством воздухе беззвучно бушевала метель из летящего вокруг осинового пуха. Но вот где-то оглушительно ударил гром, и первые крупные капли дождя шумно хлестанули по золоту цветов сурепки. В тот миг, когда пришел ливень, вдруг показалось, что вся живая природа свободно и облегченно вздохнула, что все деревья, растения, птицы и звери обрадовались сверкающему, всполошному, сотканному из толстых водяных струй, дождю.
До нитки промокший, один среди затуманенного и вдруг притихшего, словно бы придавленного стихией поля, я также молча наслаждался упоительным счастьем человека, которому один, от силы два раза в году дано увидеть и ощутить прекрасное смятение в природе. | … De lejos, en el corredor del bosque, parecía alegre y elegante, brillando en un tono amarillo inusualmente claro y uniforme. Me acerqué… era un campo abandonado, hace mucho sin arar ni cultivar, ahora estaba densamente cubierto por algunas plantas bajas, arbustos. De ellas repentinamente emanaba un agradable aroma amargo - floral. "Sí, es colza – me dije, recordando el alguna vez leído atlas botánico - algo así como una mala hierba...". Un viento fresco corrió sobre la alfombra viviente y todo el campo comenzó a jugar y desbordarse en olas doradas que se desplazaban hasta las paredes del bosque, ensombrecidas por el sol, formando un sorprendente contraste entre verde oscuro y amarillo brillante. "Como una vasija preciosa en un marco de malaquita" – al instante, surgió la comparación. Arriba, en el caluroso cielo de junio, volaba un milano. El calor anunciaba una tormenta. Sobre el horizonte, al poniente, ya oscurecía una enorme nube cargada de lluvia. Solo en el cenit los bordes irregulares entrelazados de unas nubes brillaban con un resplandor de plata fundida, irradiando una luz deslumbrante. El viento tomaba fuerza y todas las flores de colza se balanceaban rápidamente, como ejecutando alguna danza exótica. Zumbaba, con pasión y sin cesar, un grupo de alondras invisibles. Era como si ante la tormenta cantaran las flores, el bosque y este campo alejado de cualquier población humana. Entonces, unos cuerpecillos grises y cálidos cayeron desde algún lugar en el cielo y se colgaron sobre los dorados arbustos de colza. Algunas alondras revoloteaban por encima del campo saltando de flor en flor y llenando los alrededores de un murmullo incesante. Otras, batiendo velozmente sus alitas, se alzaban a cuatro o cinco metros sobre la tierra y, también, en voz alta ensalzaban la vida. Las nubes que presagiaban la tormenta se agrupaban por todo el cielo, en algunos sitios con un matiz azul rosáceo, como incandescentes por dentro, y vi que sobre el bosque quedaba sólo una ventana azulada desde la cual, en una amplia cascada rectilínea, caían los rayos del sol a la tierra, regando con una luz suave y cálida el fragante jardín estival. En el tenso aire, cargado de electricidad, silenciosamente se desataba una furiosa ventisca de pelusas de álamo temblón. Entonces, en algún lugar retumbó un ensordecedor trueno y las primeras grandes gotas de lluvia ruidosamente golpearon las flores doradas de la colza. En el instante en que llegó el aguacero, de repente pareció que toda la vida silvestre suspiró libre y aliviada; que todos los árboles, plantas, aves y animales recibían con alegría esta lluvia entretejida por inquietos, gruesos y brillantes chorros de agua. Empapado hasta los huesos, solo en medio de un borroso y repentinamente tenue campo, cual si le hubiese aplastado la tormenta, también yo, en silencio, disfrutaba de la embriagante felicidad del hombre que una vez al año, o a lo sumo dos, tiene la oportunidad de ver y sentir una maravillosa conmoción en la naturaleza. |